Странствия убийцы [издание 2010 г.] - Робин Хобб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночной Волк отправился вместе со мной собирать хворост. Топлива было приготовлено вполне достаточно, чтобы сварить еду, но не хватило бы, чтобы поддерживать тепло всю ночь. Пока мы брели вниз по реке, разыскивая плавник, я размышлял о том, как все изменилось между нами. Мы разговаривали меньше, чем прежде, но я чувствовал его теперь лучше, чем когда-либо раньше. Возможно, у нас было меньше необходимости разговаривать. Но мы оба переменились за время, проведенное врозь. Когда я смотрел на него теперь, иногда я видел в первую очередь волка, а потом уж своего спутника.
Я полагаю, что ты наконец начал уважать меня настолько, насколько я того заслуживаю.
В этой шутке была доля истины. Ночной Волк внезапно появился в полоске кустарника на берегу реки слева от меня, легко перескочил через заметенную снегом дорожку и каким-то образом умудрился исчезнуть среди сугробов и голых колючих кустов.
Ты больше не щенок, это верно.
Мы оба уже не щенки. И в этом путешествии оба поняли это. Ты больше не думаешь о себе как о мальчике.
Я молча пробирался сквозь снег и раздумывал об этом. Я не знал, когда решил, что стал наконец мужчиной, но Ночной Волк был прав. Странно, но на мгновение мне стало жаль, что парнишка с гладким лицом исчез навсегда.
Думаю, что мальчик из меня был лучше, чем мужчина, печально признался я волку.
Почему бы не подождать, пока ты побудешь им некоторое время, а потом уж решать? — предложил он.
Дорога, по которой мы шли, была шириной как раз с телегу и выглядела просто снежной полоской земли. Ветер усердно сметал снег в сугробы. Я шел ему навстречу, и мой лоб и нос вскоре загорелись от его грубых поцелуев. Местность не сильно отличалась от той, по которой мы ехали последние несколько дней, но казалась мне совершенно другим миром, потому что я двигался в обществе одного только волка, совершенно бесшумно. Потом мы вышли к реке.
Я встал на берегу и посмотрел на ту сторону. Местами на берега намерз лед, и на кучах деревьев, плывших по реке, лежали груды грязного снега. Бревна быстро подпрыгивали, что говорило о силе течения. Я попытался вообразить реку полностью замерзшей и не смог. На другом берегу этого бурного потока были подножия гор, заросшие вечнозелеными деревьями. Перед ними была равнина дубов и ив, спускавшихся к самому краю реки. Я полагал, что именно здесь вода остановила огонь много лет назад. Интересно, неужели на этой стороне реки когда-то было столько же деревьев?
Взгляни, тоскливо рыкнул Ночной Волк.
Я чувствовал жар его голода, когда мы смотрели на высокого оленя, который спустился к реке, чтобы напиться. Он поднял увенчанную рогами голову, ощутив наше присутствие, и спокойно посмотрел на нас, уверенный в своей безопасности. Я почувствовал, что мой рот наполнился слюной от мыслей Ночного Волка о свежем мясе.
На той стороне охота будет гораздо лучше.
Надеюсь.
Волк соскочил с высокого берега, спустился к реке и побежал вверх по течению. Я последовал за ним, менее грациозно, по дороге собирая хворост. Идти здесь было труднее, и ветер, наполнившийся речным холодом, стал резче. Но этот путь был также гораздо более интересным. Я смотрел, как бежит Ночной Волк. Он двигался теперь совсем по-другому. Он потерял значительную часть щенячьего любопытства. Олений череп, который прежде потребовал бы тщательного обнюхивания, теперь удостоился лишь беглого осмотра. Убедившись, что перед ним действительно голые кости, волк двинулся дальше. Он деловито обследовал кучу плавника, чтобы выяснить, не притаилась ли под ней дичь. Он обнюхал также подмытые берега реки, разыскивая следы добычи. Он прыгнул и схватил какого-то мелкого грызуна, осмелившегося высунуть нос из норы под берегом. Потом быстро разрыл лапами нору, принюхался, чтобы убедиться, что внутри никого не осталось, и побежал дальше.
Следуя за ним, я обнаружил, что с нарастающей тревогой смотрю на реку. Чем дольше я глядел на нее, тем все более страшной она мне казалась. Силу и скорость течения можно было оценить по тому, как подпрыгивали в волнах огромные, вырванные с корнем деревья. Я подумал, что шторм должен был быть гораздо сильнее в верховьях реки, чтобы вырвать этих гигантов, а возможно, вода просто многие годы подмывала корни, пока деревья наконец не упали.
Ночной Волк продолжал бежать рядом со мной. Дважды я видел, как он прыгал и прижимал добычу к земле когтями и зубами. Я не знал, что это были за зверьки; они походили на крыс, а гладкая шкурка говорила о том, что они свободно чувствуют себя в воде.
Мясу не нужно имя, заметил Ночной Волк, и я вынужден был согласиться с ним.
Он подбросил свою жертву в воздух и снова поймал ее. Потом яростно потряс мертвого зверька и подбросил его еще раз. На мгновение его простая радость захватила меня. Он удачно поохотился, у него была добыча, чтобы наполнить желудок, и время, чтобы съесть ее без помех. В этот момент тушка пролетела над моей головой, я подпрыгнул, поймал ее и подкинул еще выше. Волк оторвал от земли все четыре лапы, ловко схватил тельце и вызывающе показал его мне. Я бросил на землю охапку хвороста и прыгнул за ним. Он легко ушел от меня, потом остановился неподалеку, дразня зажатой в зубах добычей. Я бросился к нему.
— Эй!
Мы оба замерли. Я медленно поднялся с земли. Это был человек Ника, он стоял на берегу реки и смотрел на нас. В руках у него был лук.
— Собери дерево и возвращайся, — приказал он.
Я огляделся, но не обнаружил ничего, что могло бы вызвать такое раздражение в его голосе. Тем не менее я собрал хворост и вернулся к хижине.
Я нашел Кеттл рассматривающей старый свиток при слабом свете огня и совершенно не обращающей внимания на суетящихся вокруг пилигримов.
— Что вы читаете? — спросил я ее.
— Это Кабал, Белый Пророк, провидец Кимоаланских времен.
Я пожал плечами. Это имя ни о чем мне не говорило.
— С его помощью был заключен договор, положивший конец столетней войне. Три народа объединились в один, соединив также свои знания. Многое из того, что некогда произрастало только на юге Кимоалы, стали выращивать повсеместно. Имбирь, например. И овес.
— Это сделал один человек?
— Один человек. Или два, может быть, если он убедил кого-нибудь еще идти к победе без уничтожения. Вот он пишет о нем: «Этот Дар Алес был Изменяющим своего времени, для сердец и жизней. Он не был героем, но пробуждал героизм в сердцах других. Он не исполнял пророчеств, но открыл двери новому будущему. Такова участь Изменяющего». А выше он писал, что каждый из нас может стать Изменяющим своего собственного времени. Что ты об этом думаешь, Том?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});